Может ли собака чувствовать себя виноватой?

По-вашему, собака испытывает чувство вины, когда вы ругаете её за какой-то неблаговидный поступок? Например, вы пришли домой и обнаружили, что она раскидала по кухне содержимое мусорного ведра, отгрызла пятки баснословно дорогим туфлям, превратив их в шлепанцы, или разбила горшок с вашим любимым цветком. Вы разгневаны, выливаете недовольство на собаку. Но поймёт ли она, почему человек вдруг начал плеваться кипятком, подобно раскалённому чайнику?

Как показало недавнее исследование, трое из четырёх владельцев твёрдо уверены, что поймёт. По их мнению, собаки не просто способны, а совершенно точно чувствуют свою вину. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, на чем основана такая уверенность: разумеется, на легко узнаваемом «виноватом виде» собаки. Нашкодив, та чаще всего прижимает уши назад, наклоняет голову или отводит глаза, опускает хвост, низко поджимает задние лапы и даже пытается ускользнуть от своего владельца - это и есть подтверждение вины.

Я уже не раз обращался к теме эмоций – говорил о собачьей ревности, сравнивал эмоциональность собак и детей, доказывал способность животных любить. Так что, по большому счету, можно было начать этот материал иначе. Хочет ли собака утешить человека, когда сочувственно кладет ему голову на колени, замечая слезы или плохое настроение? Испытывает ли она гордость, когда, широко размахивая задранным вверх хвостом, несёт в зубах найденный в кустах теннисный мяч? Получает ли удовольствие, когда проводит целый вечер с новой игрушкой?

Знаете, в одной из книг я встретил хорошую фразу: «Если кто-то выглядит как утка, ходит как утка и крякает как утка, значит, это утка». Лёгкость, с которой мы представляем себе описанные выше ситуации, определяет наиболее вероятный ответ: мы действительно видим в поведении собак выражение всех этих эмоций – гордости, удовольствия и, наконец, вины. Но именно последнее по понятным причинам вызывает у нас как наибольший интерес, так и наибольшее количество вопросов, главный из которых – можно ли верить своим глазам, когда собака делает виноватый вид.

Зачем нам нужна виноватая собака

Как полагают многие, от наличия у собак чувства вины напрямую зависит успех воспитания, которое, в свою очередь, имеет целью сделать совместную жизнь человека и животного комфортной и безопасной. Нам необходимо, чтобы собака была способна чувствовать себя виноватой. Если вдруг окажется, что это не так, человек лишится мощнейшего рычага для установления контроля над поведением «дикого зверя» – по крайней мере, многим так кажется.

Нам необходимо, чтобы собака была способна чувствовать себя виноватой. Фото NoSystem images/iStock

Психологи называют чувство вины, гордость, ревность и еще ряд эмоций «вторичными», то есть возникающими в ответ на другие эмоции, а не на события. У детей, к примеру, они развиваются медленнее, чем так называемые «первичные», к которым относят счастье, печаль и гнев. Однако у собак мы замечаем внешние проявления вторичных эмоций уже с самого раннего возраста.

Подчеркиваю: мы замечаем внешние проявления. Главный вопрос в этой связи – насколько обоснована естественная склонность владельцев очеловечивать своих питомцев, приписывая им чувство вины, сопереживания или гордости? Другими словами, правильно ли поступают люди, когда используют «антропоморфизмы» для описания собачьих поступков?

«Антропоморфизмы» часто воспринимаются как заведомо ложные атрибуты, которые мы приписываем животным. На самом деле они скорее представляют собой не имеющие на данный момент доказательств заключения о наличии у собак каких-то известных «чисто человеческих» способностей или чувств. Мы используем их для объяснения поведения, когда субъект – собака, кошка или шимпанзе – не может сказать нам устно, что он делает или чувствует.

Среди собачников – да и не только собачников – есть немало тех, кто считает такого рода очеловечивание едва ли не преступлением, «удобным заблуждением», ставящим животных «на один уровень» с человеком. Однако британский психолог Лайем Кросс убежден, что антропоморфизмы это не столько удобно, сколько необходимо. Очеловечивание это наш способ взаимодействия с миром. Без умения «мерить по себе» и «наделять своими чертами» мы не могли бы понимать и сопереживать. Иными словами, делать то, чем мы все так гордимся.

Возможно, мы всё придумали

Так есть ли у собак вторичные эмоции, или мы их себе придумали? Если конкретнее – способны ли они чувствовать вину? Хорошо известная у нас в стране Александра Горовиц, автор нескольких книг по психологии животных, настроена в этом отношении скорее скептически. Она видит в характерных «виноватых» действиях собак не осознание собственной вины, а лишь то, что специалисты, с подачи норвежки Тюрид Ругаас, привыкли называть сигналами примирения.

Возможно, виноватый вид, который мы считаем индикатором вины, на самом деле просто ответ на поведение человека. Фото Apion/iStock

В одной из своих статей Горовиц рассказывает о результатах любопытного эксперимента, который она вместе с помощниками поставила несколько лет назад. Они снимали на видео различные сценарии взаимодействия владельцев и их собак, как те, где человек ругал собаку «за дело», так и те, где порицание доставалось собаке незаслуженно.

Каждое испытание в рамках эксперимента начиналось с того, что владелец показывал своей собаке желаемое лакомство, приказывал его не трогать, а затем выходил из комнаты. Пока хозяина не было, собаке либо давали возможность съесть лакомство (неподчинение хозяину), либо кто-то из членов команды убирал лакомство (тем самым создавая видимость послушания).

Когда владелец возвращался, ему сообщали, что собака ослушалась или повиновалась. Владельцы ругали собак за непослушание и радостно хвалили, когда те повиновались. Подвох заключался в том, что иногда владельцев вводили в заблуждение, говоря им, что собака ослушалась, когда она этого не делала, или повиновалась, когда она этого не делала.

Анализируя записи, Горовиц обращала особое внимание на интенсивность «виноватого взгляда» – если таковой имелся. Она обнаружила, что когда собаки не слушались, у них был не более виноватый вид, чем когда они повиновались. Далее, когда собак ругали, те, для которых порицание было несправедливым, вопреки логике выглядели более виноватыми, чем те, кто действительно нарушил строгий хозяйский запрет.

По мнению Горовиц, виноватый вид, который мы считаем индикатором того, что собака знает, когда она накосячила, на самом деле возникает в ответ на поведение человека. Независимо от того, ругают ли собаку на самом деле – низким, отчитывающим тоном, приближаясь с грозящим пальцем и сердитым выражением лица – или готовятся к нагоняю, поведение владельцев узнаваемо для собак. Чтобы избежать наказания, они ведут себя с нами максимально покорно, так, как могли бы вести себя с более крупным и сильным товарищем.

Собаки сложнее, чем кажется

Если верить Горовиц, чувства вины у собак нет, есть лишь стремление избежать наказания. Признаюсь, одно время я тоже так считал. Но если собаки не испытывают чувства вины, то как быть с остальными вторичными эмоциями – стыдом, гордостью, ревностью и, наконец, удовольствием? Первые две ещё могут вызвать вопросы, однако отказать собакам в чувстве ревности и способности испытывать удовольствие я, к примеру, никак не могу. Иначе получается, что собаки – эмоциональные инвалиды, переживающие одно и лишённые другого.

Если собаки не испытывают чувства вины, то как быть с остальными вторичными эмоциями – стыдом, гордостью, ревностью и, наконец, удовольствием? Фото SeventyFour/iStock

Ничего подобного нет и в помине. Голландский учёный-приматолог Франс де Вааль в книге «Наша внутренняя обезьяна» со свойственной ему научной осторожностью намекает, что многие животные, в частности, собаки, не так просты, как кажется. Их внутренний мир гораздо сложнее, чем мы можем вообразить, а значит, по мнению де Вааля, в нём может быть место сложным социальным переживаниям – гордости или ощущению вины.

Зоолог Марк Бекофф, отдавший много лет изучению волков, высказывается более определённо. В отличие от де Вааля, он прямо заявляет, что собаки способны испытывать полный спектр «человеческих» эмоций, включая сложные вторичные. По-видимому, он тем самым не отрицает и способность чувствовать вину.

Сейчас такая точка зрения мне гораздо ближе, чем стремление Горовиц свести всё к реакции на обстоятельства. Опыт говорит мне, что у нас есть полное право судить о том, что чувствуют наши собаки, основываясь на выражении их лиц и на их поведении. Полагаю, мы не выдаем желаемое за действительное, когда говорим, что собака, которая выглядит как виноватая, «должна» испытывать чувство вины.

Будучи высокоразвитым существом, обладающим очень сложной нервной системой, она испытывает очень неприятные переживания, наверняка схожие с нашим ощущением вины. Но вот что конкретно она испытывает - вопрос куда более интересный. Как часто бывает, главная проблема не в сигнале, который нам подает животное, а в том каким смыслом мы этот сигнал наполняем.

Иными словами, проблема не в том, чувствует ли собака вину в человеческом понимании или нет: проблема из-за того, что мы по-разному смотрим на эти переживания. Мне кажется, что в собачьем понимании «виноватый вид» это демонстрация переживаний за поступок, который нанёс вред семье или расстроил кого-то из близких.

Почему не работает наказание?

Резонно спросить, если собака связывает свои действия с переживаниями других и ощущает то, что мы можем назвать «чувством вины», почему не работают наши выговоры и наказания? Я не стану сейчас говорить об особенностях собачьей памяти и очевидных отличиях нашего восприятия – это тема для отдельной статьи. Есть нечто менее очевидное, о чём многие догадываются, но не высказывают вслух: трудности во взаимопонимании между человеком и собакой возникают из-за того, что нам недостаточно «обычного» признания вины.

Ругая, мы требуем невозможного, ставим перед собакой заведомо невыполнимую задачу. Фото Lisa5201/iStock

Мы нагружаем то, что называется «чувством вины» лишним грузом. Хотим увидеть всеобъемлющее искреннее раскаяние, да ещё и сдобренное твердым обещанием исправить все косяки. Нам нужно отыграться на животном, заставить его страдать, как будто таким образом получится вернуть сожранную обувь или склеить ножку стула. Мы требуем невозможного, ставим перед собакой заведомо невыполнимую задачу – и ожидаемо разочаровываемся в «глупом животном».

Складывается впечатление, что наше восприятие «вины» животных больше похоже на неправильное применение этого термина к существам, чьё поведение просто не вписывается в общепринятые представления о том, каким оно должно быть – вне зависимости от того, насколько оправданными являются эти представления.

Собаки могут. Но это не точно.

Собаки наверняка испытывают гордость, чувствуют ревность и переживают вину, но как именно и в какой степени – никто пока не знает. Эмоции это не совсем тот объект, который можно измерить линейкой, а наши представления об этих переживаниях не соответствуют собачьим. Однако, как заметила Горовиц, «если мы хотим видеть одно, а видим нечто другое, это не означает, что увиденное нами – неправильно по сути».

Собаки наверняка испытывают гордость, чувствуют ревность и переживают вину. Фото Andreas Schnabl/Pexels

Звучит сложно? Погодите, сейчас будет ещё сложнее. Принимая во внимание большое число неопределённостей, связанных с пониманием концепции вины в том виде, в котором её ощущает собака, для ваших с ней отношений будет лучше, если при взаимодействии вы будете исходить из того, что собака не способна чувствовать себя виноватой. Круто завернул? Если проще: несмотря на мою убежденность в том, что собаки способны испытывать чувство вины, я не рекомендую вам использовать это при воспитании.

Например, я точно знаю, что собака понимает причину моего недовольства, когда мне приходится ругать её за украденный несколько минут назад бутерброд. Но ещё я знаю, что мои выговоры постфактум вряд ли смогут повлиять на её поведение в дальнейшем. Сколько бы раз я ни повторял свои действия, результат наверняка будет одним и тем же: если у собаки появится возможность, она украдет бутерброд снова. Ничего, кроме испорченных отношений, я не получу.

Идея об отсутствии у собаки чувства вины защищает её от наших ошибок. Возможно, это примитивизирует животное, зато позволяет нам не нагружать её лишними переживаниями. Если мы не знаем, что именно чувствует собака, которая вопреки запрету сгрызла хозяйские тапки, то не можем и требовать от неё какой-то определённой реакции на наши действия. Приняв за аксиому допущение, что собака не понимает наказание, которое даётся постфактум, мы оберегаем наши отношения.

Очеловечивание это не просто стремление мерить всех по себе, как думают многие. Придуманные нами схемы не универсальны – хотя бы потому, что они придуманы нами. Человеку нужно наконец осознать, что остальные существа не лишены каких-то чувств, но просто переживают их иначе. Если мы действительно такие умные, какими себя считаем, нам не должно составить особого труда это понять.

Отношения с собаками основаны на взаимопонимании. Собаки понимают наши правила и отвечают нам взаимностью, благодаря чему связь между людьми и собаками так прочна. Пытаться здесь что-то улучшать бессмысленно. Но вот что действительно можно улучшить, так это наше представление о том, насколько хорошо собаки понимают, чего мы от них ожидаем.

Чувствуют ли собаки себя виноватыми, когда подают нам соответствующий сигнал? Наука пока не может дать точный ответ. Среди учёных есть и те, кто считает это возможным, и те, кто категорически отрицает такую возможность. Я считаю, что да, но как-то очень по-своему. Поскольку сами собаки по этому поводу молчат, мы должны повнимательнее присмотреться и вынести суждение, основанное на наблюдении, а не на предположении.